На грани срыва

В каждом театре есть свои страшилки.

В Театре Моссовета играли спектакль«Пчелка». В одном из эпизодов гномы и эльфы, окружив умирающую героиню,говорили: «Давайте подышим на нее». И далее согревали своим дыханием. Но на утреннике 1 января эта фраза прозвучала пугающе. Героиня вздрогнула и, зажав себе нос рукавом, поползла за кулисы. «Смотрите, она оживает!» – воскликнул один из гномов. Участников спектакля стал душить хохот. Доиграли с трудом.

Страшный сон для любого артиста – опоздать на спектакль. Не менее жутко, если забыл текст или по вине партнера«что-то пошло не так». Но бывает, одна лишь фраза меняет ход всего действия – вплоть до того, что спектакль уже не спасти.

О чем спросил Ширвиндт

Драматург Эдвард Радзинский рассказывает, что однажды он был свидетелем такого курьезного провала. Произошло это еще во времена студенческой юности одного из самых остроумных артистов – Александра Ширвиндта.

– В дипломном спектакле Щукинского театрального училища Ширвиндт вместе со своей однокурсницей играл отрывок из драмы «Дама с камелиями», – говорит Радзинский. – В произведении Дюма, как вы помните, Даму с камелиями мучает недуг. Студентка решила подчеркнуть этот нюанс и потому для полноты картины кашляла на протяжении всего действия. Наконец, настала очередь Ширвиндта. Он, молодой красавец, появился на подмостках, строго на нее смотрел (вы представляете этот взгляд?) и после паузы без тени улыбки на лице произнес: «Ну что, всё кашляешь»? Дальше спектакля не было.

Выход из положения

В «Школе современной пьесы» шла«Чайка» Бориса Акунина, где каждый из персонажей имел свой весомый мотив«убить» Треплева. На этом строился детективный сюжет. Сорин, например, переживал, что Константин Гаврилович стал нервным, раздражительным и, похоже, тронулся умом, заболел, что выражалось в приступах жестокости по отношению к животным. Убил зачем-то из ружья петуха и старого пса Откатая. Добрый старик понимал, что не выдержит Костя больницы для душевнобольных, и, опасаясь худших последствий,решил прекратить мучения непонятого гения…

– Артист Виктор Сергачев, который играл на сцене нашего театра Сорина, был в этой роли трогателен и убедителен, – говорит режиссер Иосиф Райхельгауз.– Верилось, что своего любимого племянника он действительно убил из жалости.Особенно трогательно произносил Сергачев слова: «А вчера вдруг Костя подстрелил Откатая, старого доброго пса…»

На одном из спектаклей Виктор Николаевич то ли текст подзабыл, то ли отвлекся, но получилась у него фраза: «А вчера вдруг Костя подстрелил Негодяя…» И запнулся, явно не понимая, как и что объяснять дальше… Артисты на сцене начали подсказывать: «Откатая, Откатая!»Кто-то потихоньку изображал собачий лай. Во всяком случае, Сергачев вспомнил,что речь идет о собаке, и «исправил» положение: «А вчера вдруг Костя подстрелил Негодяя, старого кобеля…»

Детективный сюжет волей судьбы обрел комедийную окраску. Получился уже другой спектакль.

«Прекратить панику!»

А однажды, по словам Райхельгауза, он стал свидетелем истории, из-за которой спектакль действительно остановился.Это было во время показа «Народовольцев» – знаменитой постановки Олега Ефремова в старом (ныне уже снесенном) здании «Современника» на Триумфальной площади.

– Дело в том, что Олег Ефремов долго и основательно ставил сцену пожара. В ней участвовали все многочисленные герои пьесы, массовка – словом, почти вся труппа. Кто-то из-за кулис громко кричал: «Пожар!» – и, по задумке режиссера, начиналась паника.

Шел далеко не первый спектакль, был полный зал, как полагается, закричали: «Пожар!» – началась беготня и сутолока. И тут на сцену вышел мужчина в форме и обратился к зрителям: «Внимание! В театре объявлена пожарная тревога! Прошу не паниковать и оставаться на местах. Сейчас в соответствии с инструкцией будет обнаружен очаг возгорания, и мы немедленно локализуем его имеющимися противопожарными средствами. Пожарная команда уже в пути».

Убедившись, что зрители более или менее спокойны, а вот артисты на сцене совсем обезумели, мужчина, обернувшись к ним, гаркнул: «Прекратить панику! Освободить все проходы!» К его удивлению, и это не подействовало, «народовольцы» продолжали беспорядочно двигаться и почему-то попытались затолкать его за кулисы.

Мужчина оказался профессиональным пожарным. Выйдя на пенсию, он пришел работать в театр. Ему объяснили должностные обязанности: стоять за кулисами, внимательно наблюдать за всем происходящим и в случае тревоги, действовать по инструкции. Это был его первый спектакль в«Современнике» и сразу – тревога!

Чихающий конь

На ход спектакля может повлиять и самочувствие актера. Актер Геннадий Сайфулин вспоминает такой эпизод:

– В молодости в спектакле Центрального Детского театра мне предложили сыграть, простите, задницу Конька-горбунка. Головой и передними ногами был мой сокурсник, а я, накрывшись пыльной попоной, играл «всё остальное». Однажды случилось страшное – я чихнул. Со стороны это выглядело так: задница коня подпрыгнула, и из нее вывалился носовой платок. Это произошло в самый ответственный момент, когда Иван-дурак превращался в Царевича. На сцене было человек сорок. Действие остановилось,потому что артисты, едва сдерживая смех, не могли сказать ни слова. Но мне ведь из-под попоны не было это видно. И я, думая, что никто ничего не заметил, решил осторожно свой платочек поднять. Из задницы коня появилась рука, нащупала платочек и заползла обратно. Что творилось на сцене – я не могу вам передать. С тех пор с ужасом вспоминаю тот день.

Сцена под градусом

Но, конечно, классика жанра — это нелепости, случающиеся по вине алкоголя.

– Никогда не забуду историю,которая произошла во времена моей работы в ростовском ТЮЗе, – говорит актер Николай Чиндяйкин. – На  гастролях в городе Енакиево ростовчане играли бразильскую сказку «Синяя ворона». В спектакле была занята лишь одна женщина –Рита Лобанова, а все остальные роли играли мужики, которые по сюжету часто раскачивались на лианах. И все бы хорошо, но до спектакля артисты прошлись по магазинам, и оказалось, что в Енакиево продается вино в трехлитровых банках…Короче говоря, на спектакль артисты пришли изрядно выпившие. Я и сейчас удивляюсь, как они не попадали со своих лиан. Спектакль шел со скрежетом и, можно считать, провалился. Маргарита все это время рыдала, потому что они ее, единственную трезвую, не слушали и делали, что хотели.

Когда весь этот ужас закончился, втеатре разгорелся скандал. На следующий день, конечно, устроили комсомольское собрание, на котором Ритка снова не могла сдержать слез. И все понимали, что никаких поблажек артистам не светит. Конечно, им объявили строжайший выговор,обещали взять на поруки, а под конец слово предоставили артисту Саше Габу. Он вышел перед труппой, чтобы еще раз попросить прощения: «Простите нас, и ты, Рита, прости. Хотя к чему этот конфликт?! Мы ведь сыграли спектакль. Худо-бедно, но сыграли. Да и не так уж плохо он прошел. Ну да, выпили немножко, но, в общем, все ровно играли. А честно говоря, Рита, ты одна была не в ансамбле».

Этой репликой он смазал все собрание, поскольку в зале начался невообразимый хохот.

Материал подготовлен редакцией журнала «Театрал»